А что под снегом?

революция будет — у неё будут твои глаза

глаза, открытые в темноте:

видишь как протестующие ищут на ощупь друг друга

как ласкают друг друга после вопроса “можно?”

как целуются, переболевшие, снимая маски

когда они запретили нам приближаться друг к другу

шёл снег

когда они запретили стоять по-одному

снег не прекращался

когда они запретили нам раздеваться друг перед другом

снег пошёл в наших домах

нашу постель замело

она стоит белая и стерильная

как они и хотели

какой твой любимый цвет?

цвет непролитой крови

крови которую я не вижу

но которую представляю

как свободу

когда мы вышли на улицу бить витрины

шёл снег

мы ломали не стёкла, а лед

столько лет он сдерживал ход реки

что теперь она вышла на улицы

мы знаем, что лёд дороже крови

что разбитые стёкла затянутся завтра

и товары встанут на свои места

вправленные обратно

а тела останутся изувеченными

заметёнными

сокрытыми от посторонних глаз

ты спрашиваешь всё время

а что под снегом

а что под снегом

я отвечаю —

снег

Дарья Серенко

Страх (Fear)

Проблемы начались с антивоенной постановки  „Благослови Господа и амуницию его“ и “Голубые и розовые” – пьесе про гендерные стереотипы. Постановки, которые я делала с детьми и подростками. 

Меня стали таскать на допросы. Они собирали материалы против меня. 

Они на полном серьезе начали говорить про распространение порнографии.

Тогда это было смешно. 

Порнографию они нашли в моих рисунках “Женщина не кукла”. 

Сказали, что я разжигаю ненависть в отношении мужчин своим феминизмом.

В 6 утра меня арестовали на вокзале трое мужчин в штатском. 

Дальше увезли ко мне домой на обыск. 

Обыск для меня лично — это одно из самых ужасных переживаний.

Они могут поломать человеку жизнь и тут же пойти пить чаек с тортиком.

К детям в школу тоже приходила полиция и допрашивала их. 

Девочке угрожали, что она не закончит 9 класс, если не даст показания против меня. Все дети отказались давать показания.

У детей мир рухнул. Они боятся. 

Они видят несправедливость и не понимают, что с этим делать. 

Некоторые из них винят себя за то, что происходит со мной.

Они хотят уехать из страны. Так страна теряет людей. 

Это очень светлые головы, очень талантливые, сильные и активные.

Мне все время страшно. У людей складывается мнение, что я супер смелая.

Потому что я отвечаю полиции и администрации, не прекращая деятельность. 

Мне светит от двух до шести лет в российской тюрьме.

У меня нет иллюзий. Я понимаю, что у нас практически не бывает оправдательных приговоров… 

Вот уже два года с тех пор, как на меня завели дело. Два года украденной жизни.

У системы есть все время, ей некуда торопиться. 

Страшно бесконечно.

Голодовка — это мой способ мирного протеста против несправедливости.

Давайте перестанем ждать, что человек, которого преследуют будет героем.

Нам не нужны герои. 

И вот большой вопрос: 

готова ли я умереть? 

Не знаю. 

Но твердо знаю, что не готова жить так, как сейчас, в трусости и подлости.

Юлия Цветкова

Весна (Spring)

весна-весна, двуглавая девочка, золотая орлица

выйди к нам в белом платье с отпечатком чужого ботинка на животе

покажи, кто тебя ударил

посмотри в его заплаканное лицо

пока оно не раздвоится

сковырни ледяную корочку с каждой ранки

чтобы кровь тёплым ростком побежала по телу

чтобы не оцепление

а хоровод

чтобы тронулся лёд

под ногами майора

чтобы проталины были там, где лежали тела

чтобы лица открылись для ударов и поцелуев

чтобы мы заражались увиденным

когда встречались глазами

чтобы мы никому не простили

и всем рассказали

Дарья Серенко